Объявления, анонсы, ва...

Гомеопатия: лекарства

Аптеки

Для аптек, оптовиков

Прием врача-гомеопата

Статьи о гомеопатии

Книги on-line

Обучение гомеопатии

Контакты

Карта сайта

Поиск по сайту

Газета о гомеопатии

Ганеманновский вестник

Опубликуем статью

Как дать объявление

Новый сайт «Газеты для тех, к...

Кофе и гомеопатия или некоторые размышления о гигиене питания

Хронотерапия гомеопатическими лекарственными препаратами

20 лет работы с Альфонсо Мази Элизаде. Эволюция его мысли и наших познаний

20 лет французской Асcоциации углубленного изучения доктрины Ганемана (AFADH)

20 лет совместной деятельности с таким мэтром, как Мази – это более чем совершенствование медицинской техники – это глубокое внутреннее развитие. Я думаю, что стоит более подробно остановиться на этих 20 годах.

В 1977 доктор Поль Ножье доверил мне преподавание гомеопатии в GLEM (Лионская Группа Медицинских исследований), и я организовала 12 самых прилежных студентов на изучение возможностей репертория Кента. Один неизвестный аргентинец, которого звали Альфонсо Мази Элизаде, приехал провести семинар в Лионе в 1983 году…

Тогда я интересовалась работами Ортеги и Пасквейро и решила, что, как только первый латиноамериканский гомеопат приедет на семинар во Францию, я сейчас же приму в нем участие. Итак, мы вдвоем с Дени Гражоном отправились на этот двухдневный семинар.

Мази представил нам общую картину двух лекарств - Нартий Муриатикум и Фосфорус. Все было ясно и понятно, все симптомы укладывались в одну простую гипотезу. Мы покидали скучную реперторизацию, которую до этого прилежно изучали. В конце семинара мы записались в школу во Флоренции, где Мази вел 3 четырехдневных семинара в год. Самое замечательное было то, что, вернувшись в свой медицинский кабинет, я безошибочно научилась определять Натрий Муриатикум  и Фосфорус, которые полностью отвечали профилю, очерченному Мази.

И вот мы во Флоренции. Июнь 1983 года. Учениками были итальянцы, бельгийцы, несколько испанцев и один швейцарец. Так мы познакомились с Ги Лутаном. Он организовал нескольких коллег вокруг себя, образовавших ГРАФ – одну из предтечей AFADH.

 В то время Мази говорил только по-испански. Он читал нам на испанском симптомы, которые перевел с английского из больших патогенезов полихрестов. Одна итальянка переводила на итальянский для итальянцев, а другая переводила с итальянского на французский для нас. Мы записывали.

Все симптомы были классифицированы по темам, затем по 5 ядрам, которые сегодня известны всем: потеря человеческой способности, ностальгия по тому времени, когда можно было ей пользоваться; ошибка, которая привела к потере; вина за эту ошибку; оправдание ошибки. Так как обсуждались большие полихресты, ментальные и чувственные симптомы были представлены довольно широко, достаточно, чтобы вывести специфическую гипотезу, не касаясь, к счастью, всей Materia Medica физических симптомов. Мази, вслед за Ганеманом, Герингом, Кентом и Гатаком, видел в 5 ядрах след некоего мистического события, которое привело человека к потере былого величия и ввергло человечество в то катастрофическое состояние, в котором оно находится сейчас. Кент, затем Гатак объясняли, что вся человеческая патология является следствием трансгрессии (нарушения). Алленди пояснил, что эта трансгрессия имеет метафизический корень. Известно, что почти все ученики Ганемана изучали теологию. Это объясняет тот интерес, который пробуждали его открытия для ученых-метафизиков. Мази искал в каждом лекарстве аспект этой трансгрессии, так как каждый человек (и каждое лекарство) повторяет для самого себя, с момента возникновения, особый момент первородного греха.

Наши семинары в Италии были очень милыми, мы устраивали небольшие праздники. Господин и Госпожа Мази танцевали танго, итальянцы сочиняли песни, в которых мы узнавали свои напевы.

По возвращении с первого семинара, наша рабочая группа, собравшись в загородном ресторане на берегу вулканического озера Буше, заложила основы AFADH. Это было в начале 1984 года. Вместе с Дени я продолжала ездить учиться в Италию. После Флоренции была Торазетта. К нам присоединились М. Гранжон и Ф. Николя. В AFADH мы изучали точку зрения и гипотезы Мази по большим лекарствам. Мы первыми разработали патогенезы, бывшие ограниченными и неполноценными, особенно в ментальном плане. Мы записывали темы физических симптомов, к которым добавлялись темы полностью излеченных по закону Геринга больных, с гармоничной ментальной эволюцией и при условии не возникновения у них более тяжелой патологии, на которую не действовало бы то же самое лекарство. Метод был полностью одобрен Мази.

Вне ограниченной группы последователей, Мази, с его взглядом на первородный  грех, был мало известен среди гомеопатов. Что касается меня, то я применяла гипотезы на своих пациентах и видела удивительные результаты, подтверждающие, что мы на правильном пути. Я стала ездить туда, где хотели меня слушать, и читала лекции о новом подходе к больному. Меня забрасывали тухлыми помидорами (особенно признанные мэтры, хватающиеся за реперторий Кента, как утопающий хватается за доску в бесконечном море познания), но некоторые французы демонстрировали живой интерес, особенно из-за удачных клинических подтверждений гипотез. Именно поэтому Мази приехал в Париж проводить семинары повышения квалификации для сторонников его методики, затем в Лион – для начинающих 3-х годичное обучение. У него образовалось много учеников во Франции, в то время как их количество в Италии и Испании уменьшилось. Это было связано с малым числом хороших клинических результатов, подтверждающих доктрину. Они ее плохо поняли (за исключением нескольких, входящих в AFADH).

Небольшое количество членов AFADH собирались в Париже вместе с бельгийскими коллегами и представляли свои исследования. В это время исследования Мази стали более точными. Он зашел в тупик со своим «моментом» первородного греха, так как было недостаточно «моментов», чтобы ответить за всю гомеопатическую фармакопею. Мази открыл в письмах Ганемана одну мысль, которая лежала близко к высказываниям Святого Фомы Аквинского, то есть он снова прибегнул к тому багажу теологических знаний, которые уже имел благодаря учебе у иезуитов. Ему казалось, что некоторые страницы написаны специально, чтобы объяснить то или иное лекарство. Он нас сориентировал исследовать в этом направлении. Мы уже не искали больше момент первородного греха. Мы исследовали особую божественную сущность, на которую посягнул тот или иной человек, повторяя праотца Адама, который в своем гигантском и катастрофическом грехе посягнул на все. Делать это в картезианской и, в особенности, вольтерианской Франции было очень трудно! Но в бывших коммунистических странах – никаких преград не было!

На конгрессе педиатров в 1993 году, куда Дидье Гранжорж пригласил меня представлять мазистскую доктрину применительно к педиатрии, один румын, кажется, его звали Таде, заявил, что именно такая гомеопатия нужна Румынии, и стал членом AFADH вместе со своей ассоциацией. Он скончался через год, но Румынская Гомеопатическая Ассоциация продолжает оставаться членом AFADH. Ей руководит наш добрый друг Николетта. Кроме того, на конгрессе педиатров был один русский, ставший нашим большим другом, Александр Островский, который так же заинтересовался доктриной Мази. С первого семинара русские все поняли. Ольга заявила: «Я поняла: революция  - это не решение. Это гетеролитическая реакция».

Во время второго путешествия в Москву я сопровождала нашего учителя Мази, который в первый день представил свою доктрину, а я во второй день продемонстрировала ее клиническое применение. Мы были приняты с распростертыми объятиями, в нашу честь был устроен банкет в зале, недалеко от Москвы. Было все, что необходимо для банкета, вино тоже. Но, к несчастью, не было… штопора. У меня в сумочке был перочинный ножичек со штопором. Честь была спасена, вино тоже. Тогда Мази сказал: «Я всегда говорил, что AFADH – это практическое применение моей доктрины».

На конгрессе 2003 г. в Москве было много членов AFADH, это был полностью мазистский конгресс, как и хотели русские. AFADH с энтузиазмом готовится к пятому путешествию в Москву.

На семинаре 2003 года, который проходил в Кольне, присутствовало 130 поляков, из которых 5 сформировали рабочую группу, вступившую в AFADH.

Семинар в  Канаде в 1994 году прошел очень хорошо, нигде не было такого числа присутствующих – полный большой амфитеатр. Слушатели приехали из всех концов франкоговорящей Канады и жадно задавали кучу вопросов. Через год меня пригласили на первый конгресс, который я посетила вместе с другими членами AFADH. Нас было много, мы приехали с женами, мужьями, детьми, как обычно. Мы сочетали туризм и обучение гомеопатии. Незабываемым было зрелище играющих китов в заливе Святого Лаврентия. С восхищением я узнала, что некоторые из прошлогодних слушателей, которые много лет назад отошли от христианских верований, стали разделять учение Святого Фомы Аквинского и нашли на крайнем Севере своей страны монахиню-доминиканку, исповедующую его учение. Они нам рассказывали о чудесных клинических случаях, успехами которых они обязаны мазистским гипотезам. Мы ждем письменного отчета об этих случаях.

Мази не требовал от своих учеников принимать первородный грех как историческое событие. Скорее это миф, отвечающий больше за реальный, чем за мистический феномен, который выражается в патогенезах. Речь идет только о занятиях гомеопатией. Так, в AFADH вступили несколько агностиков и начали с нами работать. Со временем они обнаружили связь с христианской доктриной и некоторые признали, что вновь вернулись к вере своего детства «благодаря Мази», как и сам Мази, говорил, что вернулся к вере, читая патогенезы!

Наши ряды во Франции разрастались и превысили 100 человек. На больших семинарах присутствовали по 40 человек. Размышляли, преодолевая трудности, так как понимание доктрины было очень неровным, и самые разные мысли летели со всех сторон. У нас образовалось правое и левое крыло! С одной стороны – эзотерики, играющие с символами и теряющие основополагающую линию мысли, а с другой стороны – пуристы, более мазистские, чем сам Мази, считающие подтверждение патогенезов клиническими случаями излечения недостойным научной работы. Однако уже во флорентийской школе Мази предлагал сочетать изучение Материи медика с клиническими случаями действительного выздоровления и требовал от своих учеников подтверждать каждой консультацией случай нового патогенеза лекарства (главным образом, из излеченных симптомов, но так же и из спровоцированных симптомов). Он часто повторял, что если патогенез небогат, то клинические случаи очень важны.

В 1993 году мы имели четь принимать у себя одну из учениц Мази, Жильду из бразильской школы. Эта школа процветает, они изучали наследие св. Фомы до того, как приступили к изучению патогенезов. Она стала членом AFADH и привнесла много точности в работу, но для ассоциации это был довольно трудный момент. Жильда попросила нас сделать огромную таблицу, куда заносились все симптомы, их локализация, затронутая функция, модальность, момент, ощущения и т.д.

У большинства из нас тогда не было компьютера, все приходилось делать вручную. Надо было считать симптомы, просматривая каждый препарат, каждую функцию, каждую модальность и т.д. Псоры типа Арсеника с головой погрузились в работу, псоры типа Сульфур разочаровались. Мази смотрел, как мы работаем, но никогда не требовал подобной скрупулезности. Я считаю, этот опыт очень позитивным.

В 1997 году пуристы, которые и слышать не хотели о клинических случаях, покинули нас и основали маленькую группу, название которой ясно указывало на то, что они желают изучать материю медику лекарств: Группа по Изучению Гомеоптаической Материи Медика  (GEMMH).

С другой стороны, один из учеников Мази, считал, что Св. Фома слишком труден для восприятия, что замечать и вычленять большие патогенезы скучно. Он решил строить гипотезы быстрее, основываясь на клинических случаях, взятых из быстрого чтения Материи Медика, чтобы выбрать наиболее яркие симптомы, формулируя размышления на раввинской мысли, более явно ссылаясь на библейский текст. Он основал группу HLO (гомеопатия с открытой книгой), т.е. с открытой святой историей (историей больного или библейской историей), где стихи псалмов и симптомы патогенезов были трудноотличимы. Он перестал посещать наши собрания, но каждый раз Мази спрашивал о нем. По-моему, он сожалел об уходе своего ученика.

Для многих гомеопатов явилось искушением «заняться Мази, не говоря о Боге», особенно для тех, кто не понял гармоничное развитие мысли Мази. Однако наш непоколебимый мэтр высоко держал планку универсальной мысли и включал все измерения человека, как инструмент понимания патогенезов. Для него наша работа, стремящаяся в своем идеале к метафизическому измерению человека (которая является его самым высшим достоинством в ганемановском смысле термина), должна быть, прежде всего, гомеопатической. Он говорил: «Человек, который хочет изучить драму человека, не приоткрывая при этом метафизического значения этой драмы, ничего никогда не поймет». Но когда мы слишком углублялись в мистицизм, он нас возвращал обратно. Я хорошо помню, как он взывал к порядку: «Мари, Люк, это очень красиво, но это не гомеопатия, это религиозная литература». Прежде чем дать нам волю предаться блаженству, он приводил нас к очень прозаическому симптому: …так, для Грациолы, один доктор сделал такое умозаключение: «Человеческий отказ Грациолы – это положение о человеческой разумности, которая дана, чтобы видеть Бога, но в его величии». Мази сказал: «Это очень интересно, но, не смотря на все рассуждения, я имею тему выделения! Это является колонной, поддерживающей, все лекарство! Невозможность выделения! На всех уровнях! Невозможно выделить стул, ни дать ответ!» И он пришел к гипотезе отказа дать свое знание, чтобы поддержать иллюзию значения, превосходящего все, как Бог!

Затем наступило время, когда Мази нам представил португальский словарь аналогов в качестве лучшего словаря аналогов в мире! Такого не было на французском языке! А на португальском – был. Пуристы расценили этот факт незначительным, но Мази подчеркнул, что с самого начала работы нужно «изучать словарь языка». С этих пор мы изучаем слова патогенезов в словаре языка, или того языка, на котором изъяснялся экспериментатор или переводчик. Мы следовали за нашим учителем, ясность мысли которого, интуиция, познания в области гомеопатии и философии, гомеопатический опыт, скорость умозаключений превосходили наши намного. Он научил нас думать, реалистически философствовать, допускать возможности, чтобы прийти к заключению. Какое терпение он имел, когда мы, ошибались, не до конца понимая его учение.

Вследствие этих интеллектуальных событий, AFADH сплотилась, и нас осталось примерно 50 человек, которые и сейчас живут и здравствуют. Костяк группы – примерно 12 человек, сплоченных, спаянных дружбой и согласных с методикой. Я считаю, что наиболее структурирующей нашу мысль была идея антропологической схемы, чтобы остеречь нас от субъективизма, ведущего к фантастическим гипотезам. Мы должны были научиться размышлять и подключать интуицию позже, когда логика уже навеяла должный порядок. Мази повторял: «Чтобы знать органическую патологию, надо знать нормальную анатомию. Первую вещь, которую нужно знать будущему врачу – устройство человеческого организма. То же самое для гомеопатических симптомов на всех уровнях. Надо знать, что является нормальным для данной функции, в ее связи с другими функциями». Он нам привил классификацию симптомов каждого лекарства по схеме, которую дал Святой Фома. Структура человеческого существа включает:

Духовный уровень: интеллект, воля, интеллектуальная память.

Чувственный уровень: познавательные способности (5 чувств, воображение, чувствительная память), аппетит с его 11 пристрастиями (вожделение, раздражительность и др.), двигательная способность.

Вегетативный уровень: питание, рост, размножение.

Мы должны были изучить, что имеется в каждой функции нормального и ненормального, что есть нормального и анормального в гневе, удовольствии и т.д. Это структурировало нашу мысль для поиска гипотез лекарств и диагностики хорошей или плохой эволюции клинического случая. Кроме того, помогло нам самим реально и объективно давать советы пациентам, не навязывая нашу личную точку зрения, часто ошибочную из-за незнания или исторических неточностей.

Мази остерегал  нас от психоаналитических отступлений: «Человек психоанализа – это не тот человек, которого мы знаем в наших патогенезах, это человек без духовной жизни; все, что он переживает, связано с окружением, с травмирующей сценой. Фрейду никогда не удавалось объяснить, почему одна и та же сцена вызывает у одного невроз, у другого – другой невроз, а у третьего – ничего. Рассматриваются только чувственный и вегетативный уровни. Проблематика трансцендентности не изучается. Мы не можем так же смешивать двух абсолютно разных людей». Если говорили, что тот или иной психоаналитик включает духовность, он отвечал: «Духовный уровень существует, т.е.  виден его симптомом, но ему не дают правильное происхождение, первичную псорическую болезнь». «Гомеопатия простирается дальше, чем все психологии, потому что она опирается на патогенезы, являющиеся сканнерами человеческой души».

На семинарах повышения квалификации в Париже, начиная с 1989 года, Мази ничего не готовил. Он приходил с пустыми руками, а мы приходили с исследованиями, произведенными в рабочих группах. Он всегда выслушивал всех: работу доктора А, потом работу доктора Б, затем исследование доктора В. Один день, два дня изучали одно и то же лекарство. Он внимательно выслушивал самые тщательные и скрупулезные работы, затем, после первых слов одобрения, говорил: «Это очень хорошее упражнение в методологии», он поправлял гипотезу: «Но вы забыли основной симптом, который присутствует у Ганемана и дает специфическую окраску всему лекарству». Таким образом, гипотеза, которую предлагал он, иногда сильно отличалась от гипотезы, выдвигаемой рабочей группой.

Именно так мы получили чудесную гипотезу Ледума, которая, объединяя 3 основные темы: щепетильность, стыд и уколы, привела к пониманию естественных врожденных привычек, которые побуждают к добру и протестуют против зла. Эта гипотеза позволила мне вылечить подругу. Другой пример: Жильда Кампос осуществила прекрасное исследование Висмута, как она умеет это делать. В течение дискуссии с Мази, ее Гипотеза полностью изменилась. Непереубежденная, но опешившая, она спросила: «Почему строгая методика не привела меня к тому же понятию, что и Вас?». Мази: «Интеллектуальное удовлетворение, которое дает ваша гипотеза, находится на уровне упорства в общем смысле. Слабая сторона – это момент перехода к упорству в метафизическом смысле: стремление к добру. Висмут не представляет проблему стремления к добру. Здесь проблема ненахождения добра в выбранном объекте: все не нравится». Жильда была озадачена: «Почему мне удалось подтвердить все остальные темы аналогией с упорством?». Мази: «Потому, что если Вы поищите в аналогии «упорство», то обязательно найдете все аналогии ненастойчивости. Ничего общего с метафизическим стремлением».

Зачастую, мы слишком быстро переходим на метафизический смысл. Так я готовила лекарство Вербаскум. Экспериментатор употребил слово «упование», что является надеждой на метафизическом уровне, и я стала настаивать на уповании, в то время как надо было рассмотреть сначала человеческую надежду. Отсюда – нюанс. Моя гипотеза: он потерял способность достигать цели с усилием и упование, блаженство. Уточненная гипотеза Мази: он потерял надежду добиться своего счастья при помощи усилия и помощи другого.

Мази мог пользоваться нашими гипотезами, интегрировать их с более высокой, всеобъемлющей точки зрения. Так он поступил с моей теорией водорода, основанной на большой теме взрыва: несколькими фразами он заключил, что проблема H₂ состоит в том, что он стремится стать источником энергии для Бога. Эта тема укладывается в понятие взрыва. Когда он начинает становиться Богом, то распространяется во все стороны, повсюду.

Вообще, когда имелось множество гипотез, он исправлял методологические ошибки, если таковые были. Сводил три точки зрения в одну, более полную и всеобъемлющую. Для него гораздо важнее было следовать логике, чтобы объяснить гипотезу, чем собственно сама гипотеза, так как ему важнее было дать нам удочку, а не рыбу. Он мог сказать: «Ах, да, да я совсем не учел этого аспекта», и вводил в конечную гипотезу аспект, найденный его учеником. Он учил нас вычленять главную тему среди двух или трех, видеть какая тема влечет за собой другую, что не всегда очевидно. Так, для Румекса: «Остается узнать, какая тема основная: застой или контроль. Контроль, поддерживающий застой, то есть, контроль – основное. Или контроль за изменениями, чтобы не было застоя, в таком случае более важен застой». Затем он нашел страх задержания в качестве основной темы, откуда вытекали две предыдущие темы которые, в действительности были вторичными. Он застаивается, потому что подвергает все контролю, чтобы не быть захваченным. В образе маленького пациента Маривонн Кузен содержались главные темы Руммекса: рай, нашествие, неотвратимость катастрофы. Это было как озарение.

Иногда,  склонив нас к размышлению о смысле слов и концепций, к чтению наследия Фомы Аквинского, Коллена или различных словарей, Мази удавалось натолкнуть нас на мысль о решении проблемы, тогда он радовался, как ребенок: «Вот мы и нашли решение!» Так, работая на Эуфразией, я наткнулась на текст Коллена: «Интеллектуальная абстракция – это не диссоциация, а очищение; мысль просто вычленяется из индивидуальной оболочки; она не деформирует понятие, а лишь выражает его частным и неадекватным способом». Это объединяло обе (близкие) существующие гипотезы и вошло в тему гримас. Мази сформулировал мысль: «Он не принимает случайность, которую может повстречать. Он воспринимает это как деформацию».

Редко он говорил о гипотезе, что она заслуживает того, чтобы быть на уровне базиса. Он сказал так по поводу Аконита, Подофиллума, Туи, Виперы. Чаще всего, он оставлял заключения открытыми для доработки, даже свои. Он уходил с семинара, говоря, что надо еще доработать данное лекарство. Именно поэтому он так и не решился выпустить письменные труды. Он опасался натолкнуть многие поколения гомеопатов на ложный путь.

Не колеблясь, мы переработали после него лекарства, оставшиеся на повестке дня. Например, для Румекса, опираясь на дополнительные клинические случаи, нам удалось добраться до того, в чем данное лекарство хочет быть равным Богу: я хочу быть как Бог. Отсюда появляются все новые и новые чудесные формы, не имеющие никакой связи с внешним миром. Это лекарство присущности. Оно возжелало божественной имманентности в своем обновлении. Это объясняет боязнь вторжения, которая будет вторична этому желанию и затем повлечет за собой все остальное.

Естественно, нужно проследить всю дискуссию с Мази, затем весь ход нашей мысли, чтобы проследовать до самой вершины пирамиды, коей является Божественная ипостась, которой хочет овладеть человек. Большим успехом было, когда мы сами, пользуясь хорошей методологией, приходили к гипотезе, подтвержденной клиническими случаями. Трудна ли была наша учеба, закончилась ли она? Иногда наш учитель сам готовил гипотезу, что было для нас приятным подарком. Он нам показывал, с чего начать, как, например, в случае с Аурумом. Не 25 страниц с симптомами, а 5 основных больших тем, 5 ядер и гипотеза. Сразу все ясно и неоспоримо. Для того чтобы мы сами поняли специфику, нам надо было делать всю работу шаг за шагом, мы часто ошибались. Даже если нам не удавалось дойти до гипотезы, польза работы была в том, что мы учились гомеопатии. Когда мы представляли все точки зрения на лекарство, а озарение не наступало, Мази говорил: «Есть ли клинические случаи?». Тогда перечитывали клинические случаи, и часто возникала гипотеза. Выздоровевший пациент, сам того не зная, проливал свет на свою метафизическую проблему.

Интерес Мази к клиническим случаям был очевиден. Он говорил Элен Тибо по поводу ее гипотезы Подофиллума: «Это очень удовлетворительная гипотеза, в которой взаимодействует вся симптоматология патогенеза, подтвержденная клиническими случаями». GEMMH так же признали клинические случаи. Сегодня эта организация больше не существует, но ее члены остались последователями доктора Мази, пунктуальными в методологии. Мы счастливы, что видим их и наших бельгийских друзей на семинарах и обмениваемся нашими точками зрения.

Мы представили Мази далеко не все разработанные нами теории, времени не хватило. Наш учитель умер. Он уже не сможет ни подтвердить, ни опровергнуть наши гипотезы, подвести итог нашим спорам. Он не сможет больше сказать своего решающего слова, одобрения ли, осуждения, или уточнения. У нас осталась только эволюция клинических случаев. Это потребует намного больше времени, но Мази всегда говорил, что именно клиническое подтверждение должно быть последним словом в гипотезе.

Чтобы соответствовать уровню и быть на той высоте, которая выпала на нашу долю после ухода учителя, мы решили возобновить изучение теологического наследия. Мы надеемся, что продолжение работы по методике Мази не только даст гомеопатическому миру новые гипотезы о еще неизученных лекарствах, но также поможет избежать ошибок в изучении невероятных лекарств, мало изученных или основанных на неизлеченных клинических случаях или плохо понятых, вводящих в заблуждение будущих гомеопатов (как и мы, сами надолго были сбиты с толку блондинкой Пульсатиллой, интеллектуальным Ликоподием или толстяком Калькарея Карбоника).

P.S. Мы думаем, что докторам интересно ознакомиться со списком гипотез, выдвинутых непосредственно Мази, AFADH, подтвержденных Мази, уточненных Мази, не представленных Мази, но подтвержденных клиническими случаями, а так же гипотезы самого Мази, которые он просил доработать, а затем уточненные AFADH.

Список гипотез Мази

Его собственные исследования: Aloe, Ambra Grisea, Ammonium carb., Ammonium
mur., Angustura, Antmonium crudum, Antimonium tartar., Arnica, Argentum nitricum,
Arsenicum, Aurum, Borax, Bromium, Bryonia, Calcarea carb., Calcarea phos., Calcarea sulf.,
Cannabis Indica, Cannabis sativa, Carbo veg., Causticum, China, Chelidonium, Cina, Conium,
Colocynthis, Crocus sativa, Cuprum, Cyclamen, Drosera, Ferrum, Fluoric acid, Gelsemium,
Graphites, Helleborus, Hepar sulfur, Ignatia, lodium, Ipeca, Kali-brom, Kali carb., Kali-iod,
Kali-nitr., Kali-phos., Lachesis, Lycopochnn, Melilotus, Menyanthes, Moschus, Muriatic acid.,
Natrum carb., Natrum mur., Natrum sulf., Phophorus, Phosphoric acid., Psorinum, Pulsatilla, Rhus tox., Sabadilla, Selenium, Sepia, Silicea, Staphysagria, Stramonium, Sulfur, Sulfuric acid.,
Taraxacum, Ustilago, Veratrum album, Zincum.

Исследования его учеников (AFADH, IIAHI, а затем, начиная с 1997 г. – GEMMH), долго обсуждавшиеся с ним на парижских семинарах: Aescuhis, Aemusa, Alumina, Arsenicum flavum, Arsenkum iodatnm, Asarum, Asterias, Bismuth, Calcarea ars., Capsicum, Cedron, Cenchris, Chlonnn, Chocolat, Cina, Coccus Cacti, Crocus Sativa, Crotalus Cascavella, Cyclamen, Dioscorea, Dulcamara, Elaps, Euphrasia, Gratiola, Guajacum, Helonias, Hypericum, Hura, Indigo, Ledum, Magnesia carb., Magnesia mur., Magn-pol-arcticus, Magn-polus austr., Manganum, Mezereum, Murex, Muriatic acid., Niccolum, Nuphar, Nux moschata, Nux Vomica, Physostigma, Plantago, Rumex, Ruta, Sticta, Tabacum, Toxicophis.

Список гипотез AFADH

Подтвержденные Мази: Abrotanum, Acon., Allium cepa, Benzoic acid., Coca,
Euphorbium, Lac equinum, Crotalus horridus. Plumbum, Podophyllum, Ptelea, Rheum,
Stannum, Squilla, Thuya, Vipera.

Уточненные Мази: Agnus castus, Argentum met.*, Bufo, Carbo anmialis, Cedron,
Digititali, Indium, Magnetis polis austr., Petiveria, Phytolacca, Plutonium, Pulsatilla, Sabina,
Verbascum.

Не представленные Мази, но подтвержденные при помощи клинических случаев:

Agaricus, Bellaconna, Cactus, Calc-f., Calc-sil., Chloroformium, Clematis erecta, Coffea, Colchicum, Croton tiglium, Daphnee mdica, Eupion, Germanium, Jacaranda, Kali-bichr., Kaunia, Lac canmnm, Larus argentum. Magnesia sulf., Menispermum, Natrum phos., Palladium, Piper Methysdcum, Platina, Ranunculus bulbosus, Samarskite, Sanguinaria, Sarracenia.                                    

Уточняющие гипотезу Мази и подтвержденные клиническими случаями: Asterias, Carbo sulf, Cuprum, Rumex, Ruta, Sanicula.

Еще не подтвержденные: Aranea diadema, Cimicifuga, Cobalt, Eugenia Jambos,
Glonom, Helodenna, Hydrastis, Kreosotum, Marbrum, Oxalic acid, Pediculus, Lac defloratu, Lac felinum, Picric acid., Prunus spinosa, Spigelia.

Старинные наброски, требующие возобновления: Baptisia, Berberis, les Baryta, Bovista, Caladium, Camphora, Castanea vesca. Castor equi, Coccuhis, Curare, Fagopyrom, Lilhim tigrinum, Lyssin, Mercurius, Paris quadrifolia, Pareira Brava, Raphanus, Sambucus, Sphingurus, Tellurium, Tarentula, Thea, Valeriana.

Эксперимент рабочей группы, разработка гипотезы и клинический случай: Sterculia setigeria.

* Гипотеза от Мая 94 года. Мази говорил: «Надо пересмотреть эту гипотезу, так как меня критиковали итальянцы на семинаре. Нужно обсудить и придти к единому мнению о главном в данном лекарстве»

Кофе и гомеопатия или некоторые размышления о гигиене питания

Хронотерапия гомеопатическими лекарственными препаратами

Последнее изменение: 25.09.2022